Лист ожидания

В Одесском академическом русском драматическом театре заново поставили спектакль по пьесе известного одесского драматурга Александра Марданя «Лист ожидания».

Важно, что написанная одесситом Марданём пьеса оказалась востребованной театром вопреки всему (а география постановок «Листа ожилания» поражает воображение) и волшебно резонирующей с нашими печальными буднями. К счастью, сыскался режиссёр, нашедший набор профессиональных «отмычек» к этому тексту. Режиссёром новой версии спектакля стал заслуженный деятель культуры Польши, художественный руководитель Польского театра в Москве Евгений Лавренчук. Напомним, в Одессе он создал резонансные постановки «Сумерки богов» (2006) и «Танахшпиль» (2008).  Будем надеяться, «Лист ожидания» окажется далеко не последней работой Евгения на одесской сцене.

История, герои которой, встречаясь всего лишь раз в году, проносят свою любовь через всю жизнь, воспринимая свои чувства как «туфли на высоком каблуке, а не домашние тапочки». Что-то в этом есть; не одна любовная лодка разбилась о быт, и, может быть, случай не зря разводил героев во времени и пространстве, когда складывались ситуации, при которых они могли вступить в законный брак.

Женатый одессит Костя (заслуженный артист Украины Сергей Поляков) и замужняя москвичка Вера (Ольга Салтыкова) позволили курортному роману стать чем-то большим, но… не семьёй в обычном понимании этого слова.  Жизнь побросала их – познакомившись в советской Ялте, они изменяются в эпоху крутых перемен, оказываются в разных странах, но неизменны только тёплые чувства между ними и желание Кости осыпать любимую лепестками роз, куча которых, весьма напоминающая сердце, является почти единственной декорацией (сценограф постановки – заслуженный деятель искусств Украины Григорий Фаер).

Рядом с ними на сцене присутствует некто третий, не обозначенный в пьесе случай, то ли лукавый Купидон, то ли «слуга просцениума» (Максим Козловский). Он иронично комментирует действие пантомимой и танцем, подает необходимые предметы, его подзывают, когда нужно запустить игрушечный вертолёт (ими в перестройку торгует на стамбульском рынке Вера) или проиллюстрировать хныканьем трогательную историю о детских годах Вериного сына. Студент театрально-художественного училища поистине стал актёрским открытием года, настолько интересно и ярко проявляет себя в компании опытных коллег. Шикарная, женственная, аристократичная Вера во все эпохи и вопреки всем модным веяниям сохраняет безумную притягательность для Константина – кажется, будто артист ничего и не играет, для его героя так естественно любить эту женщину, что гримасы и ужимки ничего бы не доказали. Доказывает своё право на неё Костя своей надёжностью и редкой способностью брать на себя мужскую ответственность в любой сложной ситуации. Вроде той, когда сыну Веры грозит тюрьма, и мы слышим телефонные переговоры Кости (о, в пьесах Марданя всегда присутствуют незримые телефонные собеседники и раздаются неожиданные рингтоны, но таков уж интонационный словарь эпохи!), в том числе на «фене»… Костя прост, открыт, надёжен.

Кстати о рингтонах. Герои пьесы Марданя и тем более спектакля Лавренчука отнюдь не воюют со своим прошлым, и не случайно телефон Веры издаёт мелодию «Боже, царя храни», а Костин взрывается гимном «Союз нерушимый», который в начале их романа каждый день в шесть утра звучал по радио. Собственно, их любовный союз как раз и оказался нерушимым. Пережив страшное 11 сентября 2001-го года (Костя находился в Нью-Йорке, и влюблённые яростно пытаются друг другу дозвониться, утопая в клубах дыма, заполонивших стену), они уже точно не расстанутся никогда. И прокричат в трубки обоюдное: «Я люблю тебя!».

Но дело даже не в словах, сказанных лично или по телефону.

Бытовые реплики (ну надобно же о чём-то говорить) часто проговариваются артистами словно второпях, а истинный план действа в сияющих улыбках, которыми Вера и Костя истинно общаются даже в моменты споров и конфликтов. Слова неважны; говорят тела и мимика. Костя может даже в отсутствие Веры продекламировать достаточно спорное утверждение, пришедшее из советского фольклора: «Если женщина в постели хороша и горяча – это личная заслуга Леонида Ильича», и это не резанёт слух пошлостью. Что прошло, должно быть мило, советские интеллигенты относились к символике и вождям без фанатизма, достаточно иронично. Флагов на себя не напяливали – подобные мещанские ухватки клеймил сам Маяковский в своё время: «И мне с эмблемами платья, без серпа и молота не покажешься в свете! В чём сегодня буду фигурять я на балу в Реввоенсовете?».

И всё же одно красное платье в спектакле будет (в пьесе платье было сиреневым, но красный – цвет любви, страсти, и в то же время это цвет флага родины героев). Платье из воздушных шариков так соблазнительно облегает фигурку Веры в трико, что, не возлагая ответственности на Леонида Ильича, Костя щелчками избавится от каждого шарика и увлечёт свою фею на ложе из лепестков…

Однако «клубнички», тоже вроде бы того же цвета, вы здесь не найдёте. Дело не только в телесной гармонии, Костя, конечно, сражён, но, главное, доверительность в общении с Верой зашкаливает. С другими такого контакта нет. С другими людьми ритуальность общения соответствует тону. Косте необходимо позвонить жене, и он натянуто репетирует свою реплику «А-алло! А-алло!» ещё до того, как возьмёт телефонную трубку. Там – долг, здесь – счастье, от которого невозможно отказаться. И кто без греха, кто бросит камень?  Забавно наблюдать, как пожилые зрительницы после спектакля стараются утащить с края сцены бутафорский розовый лепесток на память, значит, о «Листе ожидания» хочется вспоминать…